Сергей Лукьяненко - Пристань желтых кораблей. [сб.]

— Видишь, — не оборачиваясь сказал он, — маленькая звездочка над башней торгового центра?

Она не видела, но на всякий случай кивнула.

— Это звезда Эн-547. Рядом с ней есть планета Ледовый купол. За эту неделю там исчезло шесть космолетов.

— И ты…

Хей обнял ее.

— Я должен, — просто оказал он. — Я пилот экстра-класса, другим там делать нечего.

— А если ты не вернешься?

Он ничего не ответил. Ольга больше не уснула, а Хея заставила лечь — в полете ему потребуются все силы.

Утром он завтракал торопливо, не замечая что ест. В мыслях он был уже там. И когда Хей вышел на балкон, где покачивался в поле антигравитации его корабль — двухметровый хрустальный шар, Ольга уже не могла сдержать слезы.

— Не плачь, — осматривая амортизаторы корабля, сказал Хей. — Я вернусь через месяц.

— А если…..

Хей похлопал по поверхности шара, словно сгоняя с него солнечные блики, и строго сказал:

— Никаких “если”. Ведь ты же будешь меня ждать.

Поцеловав Ольгу, Хей закрыл за собой люк. Посидел в кресле, привыкая к кораблю, потом отдал мысленную команду: “вверх”. Хрустальный шар молнией блеснул над городом и растворился в небе.

На высоте двухсот километров Хей остановился. Торопиться было некуда. Подвешенный в антигравитации шар слегка покачивался, под ним медленно проплывала Земля. Несколько раз Хей поглядывал в небо. Эн-547, Ледовая Плешь… А Земля продолжала вращаться, исчезали за горизонтом страны, материки, потянулись просторы Тихого океана. Через двенадцать часов Хей сбросил задумчивость. Достал зажигалку, поводил ей вдоль несгораемой ткани комбинезона. По ткани пошли черные разводы. Потом он зубами разорвал по шву рукав комбинезона, взлохматил волосы, и отдал команду: “вниз”.

Он приземлился перед маленьким уютным коттеджем, прямо на заросшей цветами лужайке. Неловко улыбаясь, Хей вылез из люка. Из коттеджа уже выбежала высокая загорелая, девушка в шортах.

— Опять я помял тебе все цветы, — виновато сказал Хей.

Девушка прижалась к его груди.

— Какие пустяки, о чем ты… Ты надолго?

Хей пожал плечами.

— Как всегда, на месяц.

В утреннем небе тихо угасала звезда Эн-547.

ОФИЦЕР ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ

Очень странный рассказ, который, конечно же, не является рассказом. Нет в нем ни начала, ни конца, только некое настроение — и ощущение того, что за границей сцены, где сидят герои, все-таки есть большой мир. Именно из-за этого ощущения я все-таки послал рассказ в несколько журналов. Ответил Виталий Бугров из “Уральского следопыта”: “Сережа, мне кажется, это просто набросок к какому-то большому произведению, которое тебе еще предстоит написать…”

Так оно, в принципе, и вышло. В этом рассказике есть какие-то зерна “Линии Грез”, “Лорда с планеты Земля”, “Танцев на снегу”. В общем — всех тех космоопер и космических боевиков, что я написал. Ну и тех, что еще напишу, наверное.

Не публиковался.

Мы с Диком сидели в баре и спорили. Одно вытекало из другого — уж если я с ним сцеплюсь, то сразу хочется промочить глотку, ну а если мы выпьем, то никогда не сойдемся во взглядах.

Было за полночь, почти все уже разошлись. Лишь в углу дремал за столиком пьяный фермер. А Дик все не унимался:

— Разве у Фреда удар? Да он и по мячу не всегда…

Но тут откуда-то сверху донесся гул. Дик замолчал и уставился в окно. Я тоже.

На стоянку перед баром кто-то спускался. Машину мотало во все стороны, но вот она зависла и довольно плавно села на асфальт. Двигатель замолк, лишь мигали габаритные огни.

Мы ждали. Старый Хэнк за стойкой тоже оживился, стал полировать стаканы грязной тряпкой. Дверь отворилась, и в бар вошел офицер.

Он был не старше нас с Диком. Форма на нем была совсем новенькая. Но на погонах у офицера блестело три ромба, а пояс оттягивала черная пластиковая сумка.

Офицер обвел взглядом бар. Глаза у него были совсем красные, ну, вроде, как с перепою. И еще они были пустыми. Словно он не видел ни нас, ни Хэнка, ни заманчивой батареи бутылок. Офицер подошел к стойке и достал правительственный жетон, где была выдавлена горизонтальная восьмерка.

— Кофе. Покрепче.

Хэнк торопливо налил ему чашку, подал, улыбаясь:

— Пожалуйста. Местный, но из лучших сортов. Не хуже, чем земной.

Офицер выпил, как-то удивленно взглянул на Хэнка и сказал:

— Это же чай. Впрочем не важно, налейте еще. Где я нахожусь?

— Тридцать шестая аграрно-добывающая колония, господин офицер. Система Элирана…

— Достаточно. Эскадра была у вас давно?

— А они здесь не садились. Три дня назад ушли в сторону…

— Спасибо.

Он повернулся к дверям и спросил:

— Сколько еще?

Мы с Диком так засмотрелись на офицера, что и не заметили, как появился его робот. Он стоял у двери, серый, приземистый, и боевые манипуляторы дрожали по бокам. А голос у робота оказался неожиданно тонкий и нежный:

— Двадцать две минуты.

Офицер медленно подошел к нам и сел напро­тив. Одна рука у него лежала на сумке, словно приклеенная.

— Ребята, разбудите меня через двадцать минут. Хорошо?

Не дожидаясь ответа, он закрыл глаза.

— Курьер? — спросил Дик вполголоса.

— Ага, — ответил я. Впрочем, откуда мне было знать?

— А почему он не попросил робота разбудить его?

Я молчал. Дик поднялся и, почти шатаясь, словно протрезвел за эти минуты, подошел к окну.

— Ну и помятая же у него машина… Взгляни-ка!

Но я остался сидеть. Когда двадцать минут прошли, я осторожно тронул офицера за плечо. Слабая, сонная улыбка исчезла с его губ, когда он открыл глаза. Офицер кивнул мне и пошел к дверям. Золотые ромбы на его плечах сверкали в свете пыльных ламп, черный комбинезон стлал за собой темноту, рука крепко прижимала к бедру сумку. Серой тенью мелькнул за ним робот, и хлопнула дверь. Прошла минута, и забилось в окне пламя, вскинуло к небу темный круг катера.

А потом наступила тишина. Дик сказал:

— У него в сумке, наверное, пакет командору эскадры. Или мезонная бомба.

— Он бы не поднял бомбу.

— Ха, он же здоровый как бык. Хотя в нашей команде есть и посильнее. Вот Боб например! А удар у Боба! Вратари и не пытаются взять. В прошлом сезоне…

Почему-то мне не хотелось с ним спорить. Вообще говорить не хотелось. А почему — черт его знает.

ПАСТОР АНДРЕЙ, КОРАБЕЛЬНЫЙ МУЛЛА, ПО СОВМЕСТИТЕЛЬСТВУ — ВЕЛИКОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ АБСОЛЮТНОГО ВАКУУМА

Каждому писателю доводится изобретать вело­сипед. В этом нет ничего постыдного, но как же это каждый раз обидно!